Дом.

[akatsukinoyona]

Название: Дом
Автор:  Рагни Алькари
Бета:  агрессивная самочка Росомахи,  Хокарэми
Фандом: Akatsuki no Yona
Размер: мини, 2255 слов
Пейринг/Персонажи: Гиган, Дже-Ха
Категория: джен
Жанр: повседневность, драма, психология, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Первые месяцы Дже-Ха на корабле.
Примечание: Автору заявки «Дже-Ха и Гиган».
Разрешение автора на размещение работы: получено

Умытым и в чистой одежде мальчишка выглядит на удивление симпатично. Ещё бы рот свой поганый не открывал — и совсем загляденье. От некоторых его оборотов даже у Гиган взлетают брови и просыпается уважение к эдакому богатству речи. Плохо только, что слово «вежливость» юное дарование, похоже, вообще не слышало.

«К чёрту, — решает она, — ещё научим».

Гораздо важнее сейчас, чтобы чокнутое создание не убилось и между делом не поломало корабль. И то, и другое не выглядит невозможным — мальчишка излазил все мачты, везде, где только можно, сунул нос, пару раз чуть не сверзился за борт и так приземляется после своих сумасбродных прыжков, что доски палубы трещат и стонут. Кажется, будто нечеловеческие способности он всеми силами выставляет на обозрение — полюбуйтесь, мол, я ещё и не так могу!

Но Гиган видит его настороженный цепкий взгляд.

«Проверяет, — задумчиво выдыхает она горьковатый дым, — Испытывает на прочность. Ну что ж, пускай. Заодно и болванам нежданное развлечение».

Пираты гогочут, показывают ещё неразведанные углы, незло подкалывают и от души наслаждаются происходящим. Не каждый день их обыденный корабельный быт вызывает такой интерес и безудержное, неуёмное детское восхищение.

Почти идиллия.

Лишь однажды всё на секунду становится напряжённым — когда мальчишку вдруг хлопают по плечу. Со спины. Почти никто и не замечает, как резко меняется его лицо, и смертоносным ударом взлетает драконья нога. Гиган видит, но среагировать не успевает. Зато успевает пацан. Нырком уйти от прикосновения, зыркнуть откуда-то из-под локтя, разглядеть озадаченные глаза и повисшую в воздухе руку, ужом извернуться и остановить удар за полмгновения до того, как чужие рёбра вонзились бы в лёгкие, если бы не.

— Извини, — говорит он застывшему в изумлении бедолаге, который ещё не совсем осознал, что случилось, и только теперь покрывается бледностью, медленно переваривая знакомство со смертью, так неожиданно взглянувшей из детских глаз. — Я нечаянно, правда, я не…

— Дже-Ха, — не по-старчески резво подлетает к ним Гиган. — Всё, хватит дурью маяться. Идём, подумаем, что с тобой делать дальше.

Шаги отдаются на удивление громко в не слишком нормальной для корабля тишине.

— Я правда не хотел навредить, — негромко, хмуро и странно тоскливо бормочет мальчишка. Взгляд прячет. И абсолютно безропотно плетётся рядом, как будто в мгновение ока из наглого маленького чудовища перелинял в на всё согласную марионетку.

Гиган думает — это нехорошо. Но пока что не представляет, как с этим быть. Отчётливо вспоминаются совсем недавно слышанные слова: всё сделаю, только позвольте остаться. Теперь то, что никак не могло и не должно было быть ни чем иным, кроме фигуры речи, внезапно предстаёт жутковатой истиной. Дже-Ха сказал ровно то, что хотел сказать, без прикрас и преувеличений. Всё сделает. Всё, что угодно. И если сейчас она его просто выгонит за недозволенный замах ногой, ни на йоту не удивится — именно этого явно и ожидает.

— Да всё нормально, пацан! Не зашиб, да и ладно, — доносится им уже в спину.

Мальчишка сбивается с шага, на миг потрясённо распахивает глаза, а потом опускает голову совсем низко. Но в то же время как будто слегка обмякает и наконец-то становится похож на нормального провинившегося подростка, а не на выброшенного под ледяной дождь щенка, молча ждущего у ворот, потому что давно усвоил, что за попытки скулить или лаять ещё выйдут и пнут, но уж точно не пустят обратно.

Гиган пыхает трубкой и незаметно кивает едва не пострадавшему пирату через плечо — одобрительно. А Дже-Ха для начала определяет учиться крепить паруса — уж этот точно не расшибётся, даже если свалится с вершины мачты. Лишь бы, действительно, палубу не проломил.

— Серьёзно? Чуть башку не снёс? А что он ему сделал-то? — чуть позже слышит капитан краем уха.

На кораблях слухи расходятся быстро, моргнуть не успеешь. К закату все в курсе, что мелкого лучше не трогать без предупреждения — запросто может сперва укокошить, и только потом разобраться, что зря. Никого это, что примечательно, не пугает, и Гиган, пожалуй, гордится своими болванами. Славные мальчики, хоть и придурки.

Дже-Ха, в общем, вписывается. Пусть не сразу, но всё-таки.

Через несколько месяцев мрачная настороженность из его глаз не то чтобы исчезает, но явственно отступает на дно зрачков, растворяется, прячется в глубине. Когда кто-то, забывшись, приветствует его небрежным тычком кулака под лопатку, он оборачивается рывком, но не бьёт сразу насмерть.

Из речи уходит примерно шестая часть потрясающей воображение нецензурщины, и эта цифра неторопливо, но верно растёт — может статься, росла бы гораздо быстрее, но очень умеренная культура пиратского окружения не слишком способствует благому делу.

Гиган записывает синонимы к некоторым словам, для которых Дже-Ха затрудняется вспомнить цензурные эквиваленты. И в свою очередь затрудняется определить свои чувства, когда мальчишка сидит над листком и тихонько зубрит что-то вроде «не блядь, а шлюха, а лучше — гулящая женщина». Что интересно, читает он великолепно. И этот факт так не вяжется со всем прочим, что Гиган в конце концов спрашивает насчёт загадочного контраста.

Дже-Ха в ответ странно хмыкает и объясняет туманно:
— Мне было нечем заняться в деревне, откуда я родом. Чему только ни научишься, чтоб не сдуреть в четырёх стенах, — последняя фраза звучит с такой взрослой иронией, что капитану становится не по себе.

Но учиться мальчишка определённо умеет. И не сказать, что не любит. Совсем не отлынивает, стремительно запоминает устройство и принципы управления корабля, на лету схватывает особенности крепления каждой снасти и даже, особо не напрягаясь, вникает в азы навигации и картографии. Не говоря уж о том, как легко он осваивает почти любое оружие — дай только в руки и покажи, как держать

Чистый лист — бери кисть и пиши, что захочешь.

Жаль, что это никак не относится к правилам даже простецкого этикета не слишком высокого общества. Иногда Гиган кажется, что она наяву слышит тот ужасающий скрип, с которым Дже-Ха размещает их у себя в голове. Особенно дико скрежещет запрет панибратского обращения к взрослым и необходимость прилично вести себя за столом. Дело движется вдумчивым черепашьим шагом, но Гиган умеет быть терпеливой. И убедительной.

В вопросе окончательного выбора оружия это тоже внезапно оказывается кстати.

Из расчёта на совмещение с невероятной прыгучестью, она настаивает на метательных ножах и стрелках, которые предпочитает сама. Поначалу Дже-Ха ерепенится, косится на мечи и прочие «крутые штуки», но быстро смекает все преимущества дальней дистанции. Тем более, что на ближней ему и оружие-то не нужно — драконьей ноги в этом качестве более чем достаточно.

В день, когда он откуда-то из поднебесья сшибает десяток мишеней за раз, а потом за обедом не забывает, что рукава это не салфетки, Гиган чувствует себя победительницей в главной битве всей своей жизни.

На этом фоне первый за несколько месяцев по-настоящему опасный рейд, как раз замаячивший на горизонте, бледнеет и выглядит почти детской забавой. Что, впрочем, не мешает капитану побеспокоиться о сохранности некоторых ретивых подростков.

Предложение пересидеть рейд на берегу Дже-Ха, разумеется, воспринимает в штыки.

— Ты ребёнок, — говорит ему Гиган.

Мальчишка в ответ саркастически дёргает бровью.

— Взгляните правде в глаза, капитан. Я дракон. И вообще-то рождён лишь затем, чтоб служить повелителю или быть только временным сосудом силы, если он так и не явится на моём веку. Который, кстати, не будет долгим. И я не хочу проживать его так, как диктует какое-то идиотское предназначение.

В его речь не закрадывается ни слова из списка старательно искореняемых — верный признак, что говорит он спокойно и взвешенно. Значит, сдвинуть с позиции вряд ли удастся — не раз проверено.

Гиган затягивается трубкой, уже понимая, что продолжать разговор бесполезно, но всё-таки спрашивает:
— Осознаёшь, что ты можешь погибнуть?

— Я могу это сделать и на берегу, — улыбается Дже-Ха так, как подростку четырнадцати лет от роду уметь не положено. И добавляет: — Никто не знает, когда умрёт, но зато можно выбрать — кем. В отличие от того, кем родиться.

Гиган тяжко вздыхает и думает, что ей определённо нравится этот ребёнок, но так же определённо не нравится мир, в котором дети уверенно произносят такие вещи.

— Пойдёшь со мной, — в конце концов решает она. — Держаться будешь рядом. И только попробуй хоть что-нибудь сделать не так, как я прикажу — утоплю собственными руками. Всё понял?

— Есть, капитан! — невозможное существо ухмыляется и откровенно пренебрежительно фыркает, схлопотав по макушке нелёгкого тумака.

Гиган откладывает подальше мысль, что он, похоже, не ощущает боль менее, чем от удара, допустим, бревном со всей силы. Ей вовсе не хочется предполагать, почему.

Видимо, чтобы она не забыла об этом, в сражении мальчишку подстреливают, и после, когда у него из спины достают засевший чуть ли не в кости наконечник, он умудряется пересказывать в лицах подробности битвы и тем самым жутко мешать матерящемуся на чём свет стоит лекарю.

— Лучше б орал, как нормальные люди! Где тебя только такого склепали, — в сердцах заявляет видавший виды старик через полчаса акробатических плясок со скальпелем.

Дже-Ха виновато смеётся и только разводит руками. За что получает очередной ушат брани на голову.

Когда мелкое чудище наконец перевязывают и оставляют отсиживаться на корме, Гиган ловит его за подбородок, жёстко сжимает пальцы, наклоняется к самым глазам и долго внимательно смотрит в них. С нажимом требует:
— Напомни мне, что я говорила о непослушании.

Дже-Ха в ответ недовольно пыхтит, явно не ощущая себя неправым.

— Вы же видели, Сэй-Рин могли ранить.

— Видела, — соглашается Гиган. — Поэтому ты до сих пор на борту, а не за ним. Считай — повезло. Но ещё раз полезешь под стрелы — на палубу больше не ступишь.

— А что мне ещё было делать? Стоять и смотреть? — он упрямо сдвигает брови и щурится. — Она же девушка, нет?

Гиган фыркает и отпускает дурную голову. Насмешливо скрещивает руки на груди.

— Ах вот оно что. Она девушка, значит. А не рано ли тебе о девушках рассуждать, героичный ты мой?

К её удивлению, подростка явно нисколечко не смущает ирония. Наоборот, он в ответ ухмыляется может быть даже насмешливее её самой:
— Мне вообще-то четырнадцать, капитан. Не говоря уж о том, что перед тем, как явиться к вам, я работал на побегушках в портовом борделе. Но в целом это не так уж важно, я помог Сэй-Рин не потому, что она мне как-то особенно нравится. Просто женщин надо защищать, вы сами говорили.

— Теперь, пожалуй, добавлю, что женщин не стоит недооценивать… — качает головой Гиган. — К тому же, я, помнится, говорила, что защищать надо не только женщин, но и детей. Догадываешься, к чему я веду?

Дже-Ха досадливо дёргает плечом и скептически кривит губы. Определённо догадывается.

— Мы с вами это уже обсуждали, — он смотрит в сторону, куда-то вдаль, и глаза у него совсем не детские. — Единственное, ради чего я принципиально не хочу отдавать жизнь, это служение чёртову королю. В остальном она не имеет ценности, всё равно скоро кончится. Даже лучше, если я умру раньше, чем родится следующий дракон — это будет хотя бы легко и быстро.

У свежего ночного ветра вдруг появляется привкус полыни. Наверное, берег близко.

Гиган смотрит на встрёпанную лохматую чёлку, разодранную штанину, сквозь которую в свете факелов тускло поблёскивают чешуйки, на перетянутую бинтами грудь и плечи — устало ссутуленные и небрежно накрытые давно затасканной, а теперь ещё и уделанной кровью рубахой с чужого плеча.

Очень многое хочется сейчас сказать. Но она говорит только:
— Спину выпрями.

— А? — недоумённо вскидывает глаза Дже-Ха.

— Спину, говорю, выпрями. Сколько можно повторять — не сутулься как пришибленный. Дракон он, как же. Судя по виду — шпана подзаборная, ещё и ободранная как липка. Завтра сходим на рынок, купим тебе новую одежду.

— Вместе? — он почему-то от всей души удивляется и недоверчиво уточняет: — Я сам смогу выбрать?

— Ну да, в чём проблема? — не менее удивлённо пожимает плечами Гиган. — Что понравится, то и возьмём, только недорогое — губу не раскатывай.

Дже-Ха молчит секунд десять, приоткрыв рот и до того странно глядя на капитана, что она в конце концов спрашивает:
— Да что такое, лягушонок? У меня дерево на лбу выросло?

— А, нет, ничего, просто… — отмирает мальчишка, но всё равно смотрит, как на явление короля в придорожный кабак. Снова хмурится, словно никак не может уложить что-то в голове. И вдруг осторожно интересуется: — А вот… с такими рукавами, как у вас… не слишком дорого?

— Не слишком, но имей в виду, это одежда империи Кай, к тому же чаще женская, — Гиган автоматически смотрит сначала на свои руки, а следом на руки Дже-Ха. Взгляд спотыкается о запястья. Которые, кстати, впервые ни чем не прикрыты. И что-то с ними определённо не так. Даже более чем не так. Потому что чего только ни было в жизни пиратского капитана, но многослойных кандальных рубцов каторжанина-рецидивиста у более чем сопливого пацана она до сего дня ни разу не видела. Такие просто не наживёшь ни за год, ни за два.

— С другой стороны «чаще женская» не значит «только женская», не бери в голову, — говорит Гиган и мрачно принимается набивать трубку. — Давай так. Я найду тебе кайские шмотки и научу, как сводить даже старые шрамы. Не полностью, но через несколько лет будет едва заметно. А в благодарность ты мне расскажешь, как обзавёлся такой красотой.

Дже-Ха моментально нахохливается, едва только слышит про шрамы. И рефлекторно их трёт, будто все разом вдруг зачесались, потом вовсе скрещивает руки и прячет запястья локтями.

— А если не расскажу? — хмуро косится из-под чёлки. — Тогда что? Прогоните?

Гиган глядит на него довольно долго и вновь откровенно насмешливо. И наконец отвечает:
— Порой я думаю, что ты гораздо старше своего возраста. Потом слышу чушь вроде этой и понимаю — а нет, всё нормально и даже наоборот. Бедный мальчик отстал в развитии лет на десять.

Она заходит ему за спину и аккуратно толкает коленом между лопаток.

— Выпрямись, я сказала.

Потом опускает ладонь на растрёпанную макушку.

— Пока в мире есть хоть один человек, который хочет видеть тебя живым, твоя жизнь будет ценной. А здесь таких людей много. И это место всегда будет твоим домом — не важно, ребёнок ты, взрослый, дракон или дохлая ящерица. Всё запомнил?

Мальчишка молча расковыривает дырку на штанине. Обрывает вылезшие нитки. Вдыхает медленно и глубоко. Потом ещё раз. Потом кивает. И осторожно приваливается спиной к её ногам.

Ветер пахнет полынью, но кроме того — морской свежестью, дымом, близкой жасминовой рощей на берегу, немного кровью и старым деревом корабельных бортов.

Дже-Ха вдруг запрокидывает голову и неожиданно хитро прищуривается.

— А можно мне заодно к новой одежде отрез той ленты, которую, вы говорили, не знаете, куда деть?

— Да хоть всю забирай. Там два мотка. На кой чёрт она тебе сдалась?

— На волосы.

— Боги…

Мальчишка ржёт в голос.

И кажется — запах полыни выветривается совсем.